У нас изумительная весенняя погода. Миндаль в цвету, копаемся в саду, не хочется ничего делать по письменной части.
Воды много, изредка она бежит в бак, а в трубах бывает день и ночь.
Сегодня получил от Кондакова из Петербурга письмо такого содержания: «Сегодня давали в Панаевском театре „Геншеля“, и я, выдержав первый акт, несмотря на то, что часто зажимал себе уши, чтобы не слышать истерических воплей, ушел с начала 2-го акта домой. Подобную бездарную игру, какую мне привелось видеть, я видал, но столь наглой и бездарной пьесы, признаюсь, еще не видел».
Нового ничего нет. Все благополучно. Скоро начнем ждать тебя. Напиши, что тебе известно про Мишу, его переход в «Новое время».
Будь здорова и благополучна.
Твой А. Чехов.
3312. Л. Ю. АРБУШЕВСКОЙ
3 марта 1901 г. Ялта.
Многоуважаемая
Любовь Юлиановна, сегодня я посылаю посылкою, между прочим, второй том «Экономического роста Европы до возникновения капиталистического хозяйства» и первую и вторую части первого тома «Происхождение современной демократии» — обе книги М. Ковалевского. Таким образом, в настоящее время у Вас имеется полное собрание сочинений М. Ковалевского. Часть я выслал из-за границы.
Желаю Вам всего хорошего.
Преданный
А. Чехов.
Ялта. 3 марта.
На обороте:
Таганрог. Ее Высокоблагородию Любови Юлиановне Арбушевской.
Городская библиотека.
3313. В. А. ПОССЕ
3 марта 1901 г. Ялта.
3 марта 1901.
Ялта.
Милый Владимир Александрович, большое Вам спасибо за телеграмму и вообще за память. Немножко запоздалая благодарность, простите, но лучше поздно, чем никогда, выражаясь по-умному. Будьте добры, вспомните, что я одинок, что я в пустыне, сжальтесь и напишите, во-первых, что нового в цивилизованном мире, во-вторых, где теперь Горький, куда ему писать, и, в-третьих, не думаете ли Вы приехать в Ялту отдохнуть.
Рассказ пришлю непременно. «Трое» Горького в январск<ой> книжке мне чрезвычайно понравились по тону письма. Девки неверны, таких нет, и разговоров таких никогда не бывает, но всё же приятно читать. В декабрьск<ой> книжке мне не так понравилось, чувствовалось напряжение. И напрасно Горький с таким серьезным лицом творит (не пишет, а именно творит), надо бы полегче, немножечко бы свысока.
Итак, пустынник ждет от Вас подробнейшего письма. Не поленитесь, пожалуйста.
Кашель у меня свирепый, уже 5–6 дней, но в общем здравие мое хорошее, грех пожаловаться.
Будьте живеньки, здоровеньки, не забывайте Вашего
А. Чехова.
3314. Е. З. КОНОВИЦЕРУ
5 марта 1901 г. Ялта.
5 март 1901.
Милый Ефим Зиновьевич, как это ни странно, но в настоящее время я могу располагать только восемью тысячами, из коих притом пять положены в банк на три года. Но всё же, мне кажется, это не решает вопроса, вероятно, можно сделать что-нибудь, чтобы газетный пай остался при Вас. Сколько Вы должны всего? Или сколько нужно Вам для того, чтобы окончательно разделаться с долгами? Вы напишите мне, а я пока подумаю и, быть может, придумаю что-нибудь.
Как поживаете? Что нового? Я немножко похварывал, неделю, а теперь, кажется, ничего.
Крепко жму Вам руку и низко кланяюсь. Итак, стало быть, я буду ждать ответа, а пока будьте здоровы и благополучны.
Ваш А. Чехов.
На конверте:
Москва. Его Высокоблагородию Ефиму Зиновьевичу Коновицеру.
Пименовский пер., д. Коровина.
3315. М. П. ЧЕХОВУ
5 марта 1901 г. Ялта.
5 март.
Милый Мишель, то, что говорит мой Иванов доктору Львову, говорит человек утомленный, поношенный; напротив, человек должен постоянно если не вылезать, то выглядывать из своей раковины, и должен он мудрствовать всю свою жизнь, иначе то уже будет не жизнь, а житие. Против жизни в Петербурге я ничего не имею, это хороший город, к нему легко привыкнуть, как к Москве; вопрос же в том, где служить. Я в письме своем был против суворинской газеты; там можно печатать только беллетристику, да и то держась далеко в стороне. Служить же в типографии — это другое дело; типография у него очень хорошая во всех смыслах. Но лучше бы всего иметь в Питере какое-нибудь место, в каком-нибудь департаменте и по вечерам заниматься литературой. Кропотов груб, но имей в виду, что Суворин еще грубее, и служить только у него одного — это хуже гораздо, чем служить в Чернигове или Бобруйске. А вот так бы: до обеда где-нибудь в департаменте, а вечером у него в типографии (на манер Тычинкина, учителя гимназии) — этак было бы хорошо.
Мне мешают писать это письмо, всё ходят ко мне. Поклонись Ольге Германовне и детишкам, пожелай им от меня всего хорошего. Будь здоров; всё устроится, конечно, и всё будет благополучно.
Мать здорова. Новостей нет.
Твой А. Чехов.
Если есть свободное время, то пиши мне, я буду отвечать.
На конверте:
Ярославль. Его Высокоблагородию Михаилу Павловичу Чехову.
Романовская ул., д. Никольского.
3316. О. Р. ВАСИЛЬЕВОЙ
6 марта 1901 г. Ялта.
6/19 марта 1901.
Ялта.
Многоуважаемая Ольга Родионовна, неужели, неужели Вы еще в Ницце? А я давно уже послал Вам письмо в Женеву, полагая, что Вы давно уже там; и адресоваться-то к Вам я велел в Одессе насчет имения — в Женеву. Уж не роман ли у Вас в Ницце?